Скачать с ютуб — Хотите, я помогу поискать?— Не надо. Это личная вещь. Я просто подумала... вдруг ты видела... в хорошем качестве

— Хотите, я помогу поискать?— Не надо. Это личная вещь. Я просто подумала... вдруг ты видела...

На кухне было тихо, слишком тихо, как бывает в тех домах, где разговоры давно ушли внутрь, в подкорку, где каждое движение ложки по чашке звучит как укор. Тамара сидела у окна, попивая горьковатый кофе из старой, потемневшей от времени чашки. За стеклом серел ноябрь, и редкие капли стучали в подоконник, будто напоминая о времени, которое капает так же — медленно и неумолимо. Из соседней комнаты послышался лёгкий шорох — Анна снова ходила босиком, будто хотела раствориться в воздухе, не производя ни звука. Это бесило Тамару. Она не любила тишину, особенно такую, где каждый жест казался притворством. Всё в этой девушке было слишком аккуратно: волосы убраны, носки всегда в тон домашнему свитеру, голос — тихий, почти безличный. Она не кричала, не спорила, и это раздражало ещё сильнее, чем возможная грубость. Игорь уехал по делам с самого утра, и они остались вдвоём. Тамара не искала общения, но тишина давила, как свинцовая шапка. Она обвела взглядом кухню. На холодильнике висела детская открытка с пожеланием «самой лучшей бабушке», написанная чужим детским почерком. Не от Анны. Не от Игоря. Неизвестно от кого — её подруги часто приносили подобные вещи, чтобы хоть как-то украсить её быт. Теперь это выглядело как насмешка. Она встала, чувствуя, как хрустит поясница, подошла к серванту и достала шкатулку с украшениями. Просто так, без повода. Перебирая старые броши, заколки, кольца, вдруг задержала руку на серебряной броши с бирюзой. Эта брошь принадлежала её матери. Строгая, как сама жизнь, женщина, которая считала сентиментальность слабостью. Тамара почти не носила эту брошь, но хранила её как реликвию. Она посмотрела на неё с минуту, затем неуверенно приколола к халату. Не шло. Отстегнула, положила обратно. Шкатулку убрала в ящик тумбы, но не закрыла его. И тут же поймала себя на мысли, что это может быть интересно. Что если она исчезнет? Не по-настоящему, разумеется. Просто — пропадёт. И как отреагирует Анна? Что скажет? Что сделает? Мысль была мерзкая, как заплесневелый хлеб, но притягательная. Игра, в которой можно снова почувствовать контроль. Властность, к которой она привыкла за годы следствия, жила в ней, даже если теперь некуда было её направить.